10.01.06

Тишина в сердце. Завтра ты уедешь. И все. Еще полгода останется мне, полгода, наполненные повседневной рутиной без стимула. Эти два дня были сказкой, сном, мечтой, которой меня наградили за долгое ожидание. Я жила в абсолютном счастье, это счастье захлебывалось само в себе от одного моего взгляда на тебя. Я будила тебя, делала тебе чай, мы сидели большой компанией на ковре в комнате Корчака, играли в «Дженгу», ели конфеты, смеялись… Арнольд учил нас танцевать ча-ча-ча, и было настолько хорошо, что, казалось, так не бывает. Мы говорили, не могли наговориться, перебивали друг друга…

А вчера ты грозилась сбросить меня под поезд, если я не перестану себя ругать. Ты – единственная, кто разуверяет меня в моей никчемности. И завтра перед рассветом ты снова покинешь гостеприимную Москву.

Лето… Я буду ждать лета. Я сделаю все, чтобы поступить в институт, и поеду к тебе. Пересеку несколько государственных границ и передам Амстердаму привет от Москвы.

Я ужасно запуталась, я сама не знаю, куда иду. Просто скажи – я брошу курить, я вытру слезы и твердыми, уверенными шагами пойду к своей цели.

11.01.06.

Такого утра я не пожелаю никому. Я поняла, что ненавижу аэропорта.

12.01.06.

Странно… Я никак не могу осознать потерю, не могу полностью оценить ее размер, ее глобальность. Мои волосы еще хранят твой запах.

Вот и все. Кончилась сказка. Кончилась, запуталась, заблудилась в лабиринтах терминалов Шереметьево-2. А впереди еще целая жизнь, полная неожиданностей, побед и поражений, успехов и неудач, горя и радости. А стимула жить нет. Есть желание убить все иллюзии, жить реальностью, стремиться к успеху… Но не могу! Не могу даже руку поднять! Не могу так жить!..

«Кто-то из старых знакомых мне скажет: «Послушай, да ты не в себе!»

А мне наплевать, я устала слать письма, я уезжаю к тебе!..»

Д.Арбенина

Кажется, ты уехала только вчера, а уже грызет тоска. Мир без тебя темнее, тяжелее для восприятия. Не знаю, что делать с этим Андреем…Мне нужен верный совет, и опять же не к кому обратиться. Я не знаю, что делать с институтом – хрен я туда поступлю… Такое ощущение, что мир постепенно рушится. Там было так хорошо. Так хорошо, как не бывает больше нигде. Только там. Бывают же на свете такие сказочные места. Хотя, возможно, после года-другого такой жизни станет скучно.

---

26.12.05.

Скоро Новый год, а я даже и не заметила, как пролетело это время. Впрочем, ты говорила – время быстро пройдет. Только вот оно не лечит. Совсем. Мысли запутываются и они настолько однообразны, что меня саму уже от них тошнит. Вытащите меня кто-нибудь из этого болота, освободите меня от нее, я не могу, не могу так больше! Я думаю, может, мы договоримся с тобой до чего-нибудь… Не знаю, правда, до чего можно договориться… И откуда ты такая взялась? И неужели существует судьба? Вот мы же встретились с тобой восемь лет назад…Боже, как давно, даже страшно…Встретились и, и ничего друг другу не обещая, не помогая особенно, плохо понимая друг друга, навеки связали себя какой-то магической нитью. Ну не может в одном только человек сконцентрироваться все хорошее, с чем у меня связано понятие жизни! Это просто нереально! Но это, черт возьми, так…

Я рисую тебя, карандаш то медленно движется по бумаге, то летает, как птица, из угла в угол листа, пытаясь охватить сразу весь объем красоты… Я помню все. Я вспоминаю все твои мимолетные движения, рассеянные жесты, мимику, заменяющую забытые русские слова, улыбки, обращенные не ко мне. Я рисую каждый из твоих незначительных поворотов головы, рисую обрывки своих снов о тебе, рисую мысли, рисую все то, что невозможно нарисовать. Я не умею, наверное, писать, не умею рисовать, а что я тогда умею? Хочешь, я напишу гениальный роман о Понтии Пилате или еще о ком-нибудь другом, о ком захочешь? Хочешь, открою новый вид молекулярных соединений? Хочешь, лягу и все забуду, прямо здесь, на пол лягу, закрою глаза, и все забуду? Не веришь? И правильно. Тебя невозможно забыть.

---

18.12.05.

Привет. Глупо звучит это слово, так же глупо, как и все остальные. Я не знаю, что ожидает меня впереди. Я не знаю, что ожидает тебя – я ничего не знаю… Я боюсь, что не переживу следующую неделю, хотя знаю – она не особенно сильно отличается от всех предыдущих. Я знаю, что ничего не успею подготовить к сбору. А зачем – тебя же не будет там. Я знаю, что ты поедешь в лагерь. Знаю, ты будешь общаться со всеми, улыбаться своей счастливой улыбкой, смеяться с людьми, каждого из которых мне после этого захочется разорвать пополам. Я знаю, с этим пора заканчивать.

19.12.05.

Я уже миллион, наверное, перечитала две твоих эсэмэски. Они пусты, безмятежны, бессмысленны, и так необходимы мне… В каждом слове, в каждой ничего не значащей букве, в каждой смехотворной ошибке я ищу спрятанный смысл. Каждый раз, мысленно отбросив все ненужное и лишнее, я ничего не обнаруживаю. Отписки. Наскоро набитые сообщения, наскоро отправленные на длинный московский номер.

Прости меня за все гадости, глупости и недосказанности. Я не хочу, не могу, не умею так жить! Наверное, это ненормально. Наверное, надо искать выход. Нормальный, рациональный выход. Не в окно.

Боль – не оружие, не средство, не причина. Боль – всего лишь слабость. Ее надо искоренять, выкорчевывать, убивать в себе навсегда. Без страха и жалости. Уничтожать не причину боли, а саму боль.

---

13.12.05.

Мы с родителями и сестрами ездили в Суздаль, и я там немного простудилась. Странно, но ты – мое наваждение. Я иду по холоду и думаю, как бы ты себя повела в моей ситуации, замерзая… Думаю, понравилось бы тебе здесь… Я смотрела на старые фотографии 97, 95 годов, и плакала. Я думала, какие же у всех счастливые, молодые лица. Какая ты рыжая, веселая, как у тебя блестят глаза… Все это ушло. Безвозвратно. Теперь мы другие. И ты, и я. Я не такая наивная, но почти такая же дура. А ты стала мудрее. Возможно, я просто была слишком мала для взрослых проблем, а ты доставала из кармана искусственную улыбку каждый раз, когда я была рядом… Конечно, теперь я вижу, что проблем море, а желающих их решать практически нет. Я столкнулась с ними лицом к лицу только этим летом, и только тогда осознала, как тебе было тяжело все эти годы. Хотя, ты неординарно успешна, ты всегда умела находить в этом плюсы. Тебе даже удовольствие доставляло разводить проблемы своей веснушчатой рукой.

Не бросай нас, прошу тебя. Не оставляй нас одних, ты же для нас как батарейки для плеера! Ты солнце нашей организации. Без тебя она развалится, рухнет, рассыплется в порошок, не останется больше таких энтузиастов, как ты.

Не бросай меня.

Я же одна, совсем одна. У меня нет практически никого, с кем бы я могла поделиться мыслями.

Не уходи.

---

05.12.05.

Так тяжело осознавать свое бессилие… Так больно без твоего голоса, так сильно душат слезы. Ты приедешь, ты снова приедешь в нашу столицу через месяц. Ты снова шагнешь в ореол непогоды, снова разведешь ее рукой, снова улыбнешься ей. Ей, единственной достойной твоей любви, Москве.

А мне так тоскливо, так страшно и больно. Я не могу заставить себя делать элементарные вещи, мне мучительно больно все.

Я пытаюсь не позволить себе обсасывать свою боль, упиваться ей. Но я не представляю, КАК я смогу жить, зная, что ты приехала в Москву не ко мне, не со мной, и не проявила особого желания мне об этом даже сообщить. Конечно, ты не должна. Ты мне ничем не обязана, но мне бы было так… Я была бы наверно нечеловечески счастлива.

06.12.05.

Из маленьких повседневных глупостей складывается одна большая – моя жизнь.

Я жду второго числа, хотя знаю, нон ничего не принесет мне. Ни облегчения, ни радости. Только боль.

---

04.12.05.

Я ненавижу тебя. Знала бы ты, как я тебя сейчас ненавижу. Зачем, зачем ты так поступаешь? Неужели у тебя ничего в голове не щелкает, когда ты делаешь это? Ты не думаешь обо мне, не вспоминаешь мне…А здесь я как какое-то инородное тело… Странно себя чувствую, как будто я рыба и меня вырвали из моей среды обитания, бросив на горячий песок. Ты слишком жестокая, ты поступаешь жестоко, сама того не сознавая, а это еще ужаснее. Прости, что опять наговорила кучу всякого бреда. Я не могу сама справляться со своими чувствами, они прут наружу и я не знаю, куда их девать… Почему ты не могла меня предупредить? Неужели это так трудно? Почему мне так больно, когда я узнаю это от кого-то другого? Почему я не могу никак привыкнуть к тому, что это письма в пустоту? Бред, бред, бред… Надо успокоиться и взять себя в руки. Надо разложить все по полочкам. Почему я не могу контролировать себя, мне надо успокоиться, а хочется всех убить, почему я такая слабая? Помоги мне! Помоги хоть разочек! Я же заблудилась, мне так нужна сейчас именно твоя нежная рука, которая наведет меня на верный путь. Я тыкаюсь в преграды, как слепой котенок, а ты просто шагаешь сапогами по моим слезам. Как ты можешь так?..

---

29.11.05.

Я вспоминаю детство. Вспоминаю, как впервые в жизни обожглась чаем, как Кирилл придумывал какую-то ерунду и заплетающимся языком нам ее пересказывал на ночь, как пугал нас, маленьких девочек, жуткими рассказами про привидений в канализационных люках, как играл с нами в полицейских и бандитов. Как он посадил меня к себе на плечи и стал щекотать, я отпустила руки, захлебывалась смехом и дико боялась свалиться… Я вспоминаю, как мы рисовали мелками на асфальте флаги наших государств, как лазили с мальчишками по развалинам заброшенного корпуса. Как спасали несчастного щенка, в которого кирпичными осколками бросали местные мальчишки, как таскали в комнату столовских котят, пряча их под одеждой от охраны…

Вспоминаю, как впервые тебя увидела.

Как мало воспоминаний осталось с 1997 года… Даже не верится, что с тех пор прошло целых восемь лет. Я была такой маленькой. Ко мне приезжал папа, и мы с Вероничкой и с ним ходили в дешевую забегаловку «Елочка», как сейчас помню.

А потом, в 1998, в Подмосковье, в Пущино, мы с девчонками воровали малину с дачных участков, лазили на заброшенный телескоп, пытались найти клад в старой обсерватории… Прятались от зарядки в громадных кустах ежевики, царапая голые руки и ноги до кровавой сетки, травили колорадских жуков и драили бассейн. Собирали смородину, варили компот, ходили за грибами и рассказывали по ночам горячечным шепотом друг другу об отношениях между мужчиной и женщиной…

И мне снились обжигающие сны о первом поцелуе, робком, в щеку… Я не могла забыть свою первую любовь из детского сада – Пашу Панова, беленького мальчика, красивого и искреннего, говорившего мне постоянно, что «боготворит».

И мне в мою белобрысую голову не пришло бы никогда, что меня ждет через каких-то восемь лет…

---

28.11.05



Я не могу дождаться конца декабря, стоит мне подумать о декабрьском сборе, меня трясет и колотит. Я мечтаю всех увидеть, обнять… И пусть даже тебя не будет там, пусть ты снова, в миллионный раз, предашь меня, я все равно буду счастлива. Я чувствую себя какой-то мазохисткой, которая все больше уверяется в своем самоотверженном чувстве после очередного предательства.

Письма в пустоту. Письма без ответов. Мертвые письма. Зачем я пишу их? Не знаю. Не знаю. Зачем пишу, если знаю, что не получу ни одного ответа? Да и какие ответы я могу получить, если даже не отправляю их адресату? Есть ли смысл во всей этой ерунде, которой я занимаюсь?

Моя красивая, драгоценная, мое оранжевое золото… Совсем не моя, совсем чужая…

Я вспоминаю свои сны и плачу. Сны о тебе, мои вечные ночные кошмары о предательстве и равнодушии. О пустоте в твоем сердце, об этой страшной стене неузнавания в твоих глазах…

Море страхов роится в моей голове.

Тысяча неразрешимых вопросов.

И только одно точно могло бы помочь мне с этим справиться – твой нежный поцелуй в лоб, разливающийся сладостной волной по всему телу…



***

Я все думала о своем сне и пришла к выводу, что сны – всего лишь сублимация чувств и эмоций, испытанных человеком за день. И, безусловно, снится чаще всего то, о чем много думаешь…

Я опять записала кассету с радио. Опять тысяча песен, которые быстро встанут мне поперек горла. Опять отвлекаю себя, опять придумываю бесполезные развлечения, лишь бы только забыть о тебе.

Забыть, как спала у тебя на кровати, забыть, как ты спасала меня своими каплями для глаз, забыть, как всю ночь рисовала эту ужасную сетку расписания только потому, что ты меня невзначай об этом попросила. Забыть, как плакала на скамейке у корпуса, и ты сидела рядом, и гладила мою руку, и молчала. Забыть наш «Клуб одиноких сердец», забыть мой инцидент с кефиром. Забыть, ты швырнула от злости кепочку, когда поняла, что пора ехать и уже не отвертеться. Забыть, как ты вытирала струящиеся по лицу слезы, как терла красные опухшие глаза, как обняла меня в последний раз…

Забыть все это? Нет. Никогда.

---

Начало второй тетради

26.11.05.

Новая тетрадь начата, а смысла этому всему не прибавляется. Так много чего хочется сделать, так много кого надо спасти…А ты – словно камень на моей шее. Огромный бриллиант, мешающий мне двигаться.

Скоро поедем в Елочку, сразу после Нового Года. Будем валяться в снегу и заниматься всякой ерундой. Будем курить ночью тайком на балконе, рисовать карикатуры друг на друга, смеяться, как идиоты, без повода…

И все это без тебя.



27.11.05

…Я сижу на полу, прислонившись спиной к стене, и обнимаю младшую сестру. Судя по всему, здание, коло которого я нахожусь – лагерная столовая. Я глажу сестру по голове и зачем-то успокаиваю ее. Я прижимаю ее голову к своему плечу и вижу тебя. Ты смотришь на меня с печальной улыбкой на губах, с неизъяснимой тоской в взгляде… Я распахиваю глаза, не веря самой себе. Я еще крепче прижимаю сестру к груди, боясь, что прекрасный мираж исчезнет. Ты подходишь о мне, садишься на корточки, глядя мне в глаза. Я отпускаю сестру, и она уходит. Ты смотришь на меня, и я вижу, как слеза дрожит у тебя во взгляде, а потом медленно вытекает из левого глаза и ползет вниз по щеке… Я тоже плачу и протягиваю к тебе руки. Ты робко позволяешь мне себя обнять и поцеловать в губы. Ты нагибаешься и говоришь мне на ухо:

- Принеси мне что-нибудь.

- Что? – спрашиваю я, понимая, что мне надо идти в столовую.

- Что-нибудь поесть. – и ты снова грустно улыбаешься.

Я захожу в столовую и вижу презрение в глазах тем сидящих. Я вытираю слезы, беру с прилавка шоколадку и сок, и иду к своему столу. И понимаю, что он занят. Я пристраиваюсь на углу и вижу, что мой сок уже кто-то выпил. Расстроенная, я выхожу из столовки, и вижу пустую площадку. Ты ушла. Ты не дождалась меня. В который раз…



Странные сны мне стали сниться. В каждом сне ты меня предаешь. Невзначай, между делом, равнодушно, красиво предаешь.



А завтра мне опять ехать на эти сраные курсы. Точнее, идти. Я ненавижу их, я ненавижу эту ведьму Екатерину Владимировну, которая строит из себя femme fatale, а сама – серая крыса с грязными волосами… так хочется вдохнуть смысл во все, что я делаю. Так хочется, чтобы ты меня оценила, восхитилась мной…

Сколько дней выброшено в пустоту, сколько недель сложилось из этих дней, сколько месяцев, лет… Все должно как-то окупаться. Где же моя награда за все эти страдания? Где она?

Когда уже наконец я увижу долгожданную надпись «новых сообщений - 1» в своем почтовом ящике?

Я обращаюсь словно в пустоту, но ревности нет. Хочется написать все чувства, освободиться от них, а что написать, уже и не знаю.

Все равно нет смысла ни в чем.

---

Конец первой тетради

Хоть осталось всего несколько страниц, я хотела бы на этом закончить тетрадь. Сколько преград предстоит мне еще преодолеть с мыслью о тебе?

В новой тетради я буду ставить числа. Или не надо? Ты как считаешь?

Я, знаешь, устала очень. Я хожу на курсы в институт, занимаюсь там английским, русским и литературой. Я слушаю депрессивную музыку и читаю о нидерландских художников пятнадцатого века. Я пишу оранжевой ручкой и собираюсь купить голландский самоучитель. Я смотрю с сестрами мультики и играю ночами в игры на мобильном. Я сижу в школе на литературе и схожу с ума, потому что широкая спина Сережи не дает мне покоя. Я заучилась записывать музыку с компьютера на диски. Я собираюсь поступать в педагогический университет, хотя год назад это не приснилось бы мне в самом страшном кошмаре. Я курю разные марки сигарет, и все мне одинаково противны. В моей комнате стоит сто книг, из который, дай бог, двадцать я прочла. Изо дня в день я списываю у Дашки алгебру на двух первых уроках. Изо дня в день я все равно сдаю ее на три. Я с лета не снимала наше игрушечное обручальное кольцо, которое ты на второй же день потеряла. Мне снятся интересные и странные сны. Я установила наконец ICQ. Я сняла со стены картинку с домиком и думаю снять цитату из «Мастера и Маргариты». Ты, кстати, читала? Если нет, прочти, не пожалеешь. Может, задумаешься о лучшей жизни.

Я живу в самом лучшем городе в стране, и все равно он кажется мне дырой, потому что я далеко от тебя.

Я занимаюсь какой-то ерундой, прожигаю время, делаю тысячу бессмысленных телодвижений, изо дня в день повторяя выученный уже график. Каждые выходные я встречаюсь с Людкой или Иркой – только они способны выволочь меня из болота.

Я не живу, я хожу вокруг лестницы в ад. Я просто хожу сужающимися кругами, уже зная, к чему это приведет.

Представляешь, иногда мне это все в кайф! Иногда я чувствую себя супернесчастной и мне до того себя жалко, что это становится идефиксом. Но стоит мне осознать, как ты далеко и в какой степени тебе на меня плевать, становится горько и больно.

У этого нет исхода. Ситуация безвыходна. Ситуация SOS, ситуация help. Я не знаю, куда идти, к чему стремиться, чем жить и как оправдаться перед тобой, перед собой и перед всеми, кому сделала больно. Я упираюсь в стену, в какую бы сторону я не пошла.

Я нашла тебя восемь лет назад, и я нашла в тебе все, чего мне теперь так сильно не хватает. Катастрофически…

Я вспоминаю твое лицо, грустное ли, веселое ли, удивленное, сердитое…

Нет страха. Нет его, хоть убей меня. Нет страха, есть только секундное замирание сердца и мгновенно промелькнувшая мысль о безысходности. Есть уютная, теплая, светлая любовь в сердце.

Прости меня за все, в чем я за эти восемь лет ошиблась.

---

Глупости, глупости и еще раз глупости. Неужели я такая…такая примитивная? Неужели я не могу придумать ничего своего, собственного, оригинального? Я так люблю тебя, что не могу держать это в себе, но стоит выложить чувства на бумагу, как они моментально обесцениваются. Я понимаю сердцем, что обычными словами о тебе не рассказать. Таких слов, чтобы избежать пошлости, еще не придумано…



******************************



Сколько государственных границ лежит между нами? Сколько километров разделяет нас? Сколько секунд своей жизни ты потратила на воспоминание обо мне? Сколько?

Ты криво пишешь, ты говоришь с акцентом, ты не красишься, редко расчесываешься, нелепо одеваешься…

Но тобой написанные закорючки радуют меня, когда я смотрю на них, твой акцент вызывает сладкую дрожь у меня в животе, твоя бледная кожа на чистом лице прекрасна, твои спутанные волосы сводят меня с ума, я помню всю твою одежду до вещи, как бы она ни была нелепа.

Таких людей больше нет. Сколько раз я ни пыталась найти в тебе недостатки, не нашла ни одного. Я боюсь дотронуться до тебя, боюсь разогнать нечаянно мираж, боюсь сделать что-то не так.

Почему провидение позволило нам с тобой встретиться? Чем я заслужила эту муку? Я всем сердцем тебя люблю. Я могу вырвать его из груди и вручить тебе, окровавленное и дрожащее. Потому что оно твое.



Оно уже восемь лет твое.

---

*****************************



Знаешь, я подумала, а моя жизнь, в сущности, совершенно неинтересна. И возникает вопрос – зачем она вообще нужна? Я живу день ото дня, силясь дождаться заката… И в чем тогда смысл? Наверное, я не первая, кто задается этим вопросом. Не смейся надо мной, я знаю, я еще глупа и наивна. Ты – другое дело. Ты взрослая, зрелая…



Ты зрелая, смелая, черным по белому

Пишешь проверенные истины…

О чем ты думаешь?

Зачем ты живешь?

К чему ты стремишься? Я хочу знать. Я не могу так больше, я иду, как будто мне глаза завязали и пустили непонятно куда. Помоги мне, наведи меня на правильную дорогу, заставь меня, научи меня…



Помоги мне, неужели ты не видишь, что я растерялась, запуталась…



Прости меня. В сотый раз прости, и в сотый раз прокляни. Я знаю, ты сделаешь это. Не пытайся уйти от меня. Мы связаны. Я принадлежу тебе.

---

Ты подошла ко мне. Я обняла тебя, уткнулась лицом в твое плечо, пахнущее свежестью и болью, и наконец заплакала. Ты дрожащей рукой держала меня за затылок и твоя спина вздрагивала. Ты подняла голову – ты улыбалась, а из красных глаз текли одна за другой слезы, и ты размазывала их по щекам. Эти несколько минут растянулись для меня в вечность. Все остальные люди, стоящие вокруг нас, просто пропали, растворились в твоих слезах. Ты улыбнулась мне в последний раз, шепнула «увидимся» и села в машину. В первый момент у меня было желание бросится на проклятую машину и ударить в стекло, заставить тебя вернуться. Но я просто стояла, все еще чувствуя твои слезы на своем лице, и глупо смотрела вслед удаляющемуся автомобилю. Секундой позже хотелось закричать, закричать так, чтобы разорвались легкие…



Я возвращалась назад по бетонированным дорожкам, чувствуя себя полной идиоткой, которая не сумела удержать своего счастья. Как ни глупо, но мне казалось, что я могла что-то изменить. Я пришла в курилку, достала из кармана джинсовки смятый «Вест» и вдохнула сухой дым в сжавшиеся легкие. Мне стало так противно, что захотелось засунуть два пальца в рот… Утро лезло в меня отвратительно ярким солнцем, а я не понимала его. Мне казалось, что в такой день даже солнце не может быть ярким. Я потеряла все и не видела будущего. Даже ближайшего. Я слишком любила тебя, чтобы так сразу смириться с этой ставшей уже регулярной потерей…



*****************************



Мне снились разные люди, которых я уже тысяч лет не видела. Мне снилось волшебное утро, когда просыпаться – наслаждение, когда в окно светит солнце, а не блики от дебильного солдатского зеркала, когда хочется обнять весь мир… Мне снилась ты, которая сказала, что позвонила в Амстердам и послала всех на фиг. И решила остаться. С нами. Со мной.

И когда я проснулась, мне хотелось умереть. Хотелось выдрать с мясом свои опухшие глаза, из-за которых в зеркале вместо меня отражалась какая-то обезьяна. Хотелось убить тебя за что, что ты опять предала меня.

---

Так хочется тебе написать, и я сама не знаю, что еще написать…Все вроде уже писала…Я вспоминаю тебя постоянно, вспоминаю все, что ты говорила, как ты смеялась, как плакала, как злилась, как гладила меня осторожно на руке…Ты не могла понять, почему мне так плохо. Я тебе не объясняла. Я сама в тот момент не понимала. Я с вечера поставила себе будильник на четыре утра, чтобы пойти с тобой в пять на пляж. Когда я проснулась в полшестого, ужасу моему не было предела. Я вышла в мокрую темноту августовского утра, и поняла, что идея с пляжем накрылась из-за моросящего дождя. Я была раздавлена, уничтожена, унижена самой собой. Я не понимала своей ценности в тот момент. Как сомнамбула, я прошла по залитому дождем балкону к твоей двери.

… Светало, фиолетовое небо над бетонным забором соседней базы начало приобретать серый оттенок. Дождь прекратился. Мы шли друг за другом, парами, примерно двадцать пять человек или меньше. Ты шла первая, прикрывая сухие глаза от ветра. Ты никого не держала за руку и молчала, потому что знала – заговоришь и расплачешься. Я тоже молчала. Я шла одной из последних, шаркая шлепками по асфальту. Ты шла, не оборачиваясь, в своих красный джинсах и розовой кепочке. Я видела твою макушку и рыжеватые волосы, и в голове стучало одно: «Уезжает. Уходит. Останови!». И как же мне хотелось тебя удержать, заставить остаться. Да ты и сама не отказалась бы остаться, но выбора не было ни у тебя, ни, тем более, у меня. Я шла и, чувствуя себя полной идиоткой, перешагивала через швы на плитках дорожки. Мы вышли за территорию через задний КПП и вот уже стояли на асфальтированной площадке перед машиной, на которой красовалось страшное слово «ТАКСИ». Мы встали в круг и стали петь. У всех срывался голос, и песни поначалу не получались, но вскоре все собрались и дело пошло. Ты пошла по кругу и стала со всеми прощаться. Я пела и думала «скорей бы заплакать, не могу уже больше», потому что горло колол зверский сгусток слез, и даже петь по-нормальному не получалось.

---

Кнопки на клавиатуре расплываются, наваливаясь одна на другую. Ты так надоела мне. Я так люблю тебя. Где же ты пропадаешь? Почему ты там, почему не здесь? Почему я говорю и пишу всякий бред, вместо того, чтобы что-то делать? Почему ты так много значишь для меня? И где искать ответы на все эти вопросы?



Я улыбнусь тебе при встрече, а сама подумаю, что вот-вот взорвусь. Я скажу тебе «привет», а сама подумаю, что умираю, как люблю тебя. Я все время должна говорить одно, а думать другое. А ты ничего не знаешь, ты боишься и опасаешься меня. Дай мне знак, дай мне маленький, незначительный на первый взгляд намек, что я вообще нужна, и я брошу все. Я брошу всех. Только скажи, и ты не узнаешь меня.



Ты удаляешься, растворяясь в тумане. Ты становишься меньше, ты исчезаешь, ты не берешь меня с собой. Что ты наделала? Меня больше нет, прости. Иди, иди, нам с тобой не по пути. Мой путь заканчивается здесь, а тебе дальше, намного дальше. Тебе дорога в рыжее лето, а я останусь здесь, в русской зиме с травкой и цветочками.

---

Когда ты умрешь, я выброшу все свои вещи. Когда ты умрешь, я не буду плакать. Я не буду. Я буду рисовать тебя. Я не умею рисовать хорошо, но если я нарисую тебя сотни тысяч раз, я научусь. Когда ты умрешь, я выну сердце из твоей груди и положу его в снег. Снег вокруг него порозовеет и с шипением исчезнет. Когда ты умрешь, я поцелую твои холодные сухие губы и напишу гениальный роман. Когда ты умрешь, мне уже не будет важно ничего – я разлюблю всех. Я разлюблю мороженое и сыр «Дорблю». Когда ты умрешь, я стану безымянной. У меня не будет имени, потому что ты заберешь его с собой. Ты уйдешь в своем красном платье вдаль по взлетной полосе. Ты уйдешь, не оборачиваясь и не о чем не жалея. Ты ни с кем не попрощаешься. Ты не улыбнешься и не заплачешь. Когда ты умрешь, Москва погаснет. Район за районом она погрузится в черноту. Когда ты умрешь, она умрет вместе с тобой. Ты никогда не умрешь.

---

Ты здесь. Ты где-то в этом городе, в этой огромной Москве, ты счастлива. Ты, наверное, увидев нашу октябрьскую метель сегодня, радостно скинула капюшон куртки и рванула ловить ртом снежные хлопья…Ты радуешься всегда. Радуешься всему – ты просто всегда радуешься. Ты никогда не показываешь своих отрицательных эмоций. Только однажды я видела твои слезы. И тогда я расплакалась. Я плакала и не могла остановиться, стоило мне лишь представить тебя, сидящей в темноте на лавочке в дальнем конце территории базы… Наверное, ты специально ушла, чтобы мы не видели, как ты плачешь.

Ты так любишь Москву, Россию… Ты приехала в это адское снежно-слякотное месиво из теплой пока еще Европы, ты вступила в серый сочащийся мокрым снегом ореол российской столицы. Ты вошла в нее, ты растворилась в ней. Скажи мне, чем она, полная грязи, беззакония, разрухи и шлюх на перекрестках заслужила твоей любви? Чем я ее не заслужила?

Да, она, конечно, умеет молчать. Она не достает вечными письмами бредового содержания…Но как ты не можешь понять, что я самоуничтожаюсь? Что я сижу тут, стучу по этим долбаным клавишам и понимаю, что ни черта не понимаю! Мне хочется разнести этот компьютер в металлическую крошку, потому что я хочу написать что-то, и не могу, не могу! И получается какой-то бред, ахинея!!! Я ненавижу это…Я задыхаюсь…Я перечитываю написанное и вижу, что это ничем, ровным счетом ничем не отличается от миллионов тысяч уже кем-то когда-то написанного. Что мне делать? Что? Почему ты не позвонишь? Я уже полтора часа дежурю у телефона, и что…И ничего…Ты просто забыла. Как обычно. Как всегда. Заработалась. Тебе интересно, ты подходишь к окну и лицезреешь Кремль и косые струи непонятной субстанции, спускающейся с неба, и огни московских фонарей…Ты счастлива. Так зачем же в таком случае я? Я не нужна тебе. Я тебе обуза. Да нет, все гораздо проще. Я тебе никто. Ты относишься ко мне так же, как и ко всем. С той же искренней улыбкой, искренней доброжелательностью, искренним сочувствием, искренним и абсолютным равнодушием. Боже, тебе просто все равно!

---

Страна тюльпанов и ветряных мельниц. Страна молока и сливочного масла. Страна апельсиновых полотен и легализованных наркотиков. Страна солнца.



…Ты приходишь домой поздно, открываешь стеклянную дверь своим ключом, устало сбрасываешь пальто. Оно некрасивым мешком приваливается к створке шкафа. Ты раскрываешь мокрый зонт, ставишь его сушиться, и он перегораживает весь коридор. Ты закрываешь дверь на задвижку, вынимаешь уставшие за день ноги из промокших насквозь туфель и идешь на кухню, оставляя на кафеле мокрые следы. Ты делаешь себе кофе, устало отбрасываешь прядь волос со лба, садишься с чашкой за стол, включаешь телевизор…

…А я иду по мокрым тротуарам без зонта, потому что забыла его в метро. Я иду словно бы по зеркалу, огни ночной Москвы теряются в бесконечности параллельного мира, открывшегося внезапно под моими ногами.

Я не хочу возвращаться домой. Там меня ждут люди. Люди, которые не видят параллельного мира, не понимают романтики дождя, не верят в меня и не принимают тебя. Я думаю, что же ты делаешь сейчас, пока я мокну под струями московских слез?.. Смотришь телевизор, слушая веселое голландское щебетание, из которого я ни слова не понимаю, работаешь? Целуешь мужские губы? Собираешься?..



Ты приедешь завтра.

Ты не позвонишь.

---

«Почему на тебе смыкается мир? Он словно конусом сходится в светящуюся точку, твое лицо. И произнося твое имя, я чувствую сладкую боль, словно кто-то наркотическим ядом вырезает его буквы на моей коже.

Ты написала, что мы не сможем встретиться в октябре. Если тебе действительно некогда, я не требую ничего. Только позвони, пожалуйста. Просто позвони и скажи: «Как дела?» или «Привет». Я тебе отвечу какую-нибудь необязательную ерунду, про себя подумав, что до рези в горле люблю твой голос с этим замечательным акцентом. Потом мы дружески попрощаемся, ты скажешь свое дежурное «целую», и тихий щелчок в телефонной трубке снова на сотни километров и миллионы световых лет увеличит расстояние между нами. Оно – необъятно, огромно, непреодолимо.



Прости, что так получается

---

«Вся эта тетрадь – конструктивный набор глупостей. Или бреда. Или бессмысленных чувств. Или боли, тоски, смерти, смысла, любви, в конце концов…

В любом случае я страдаю о тебе, за тебя и для тебя. Счастливые всегда глаза, а когда ты расстроена грустно-счастливые; быстро краснеющая кожа лица, нечесанные волосы…Еще я помню твои сухие, потрескавшиеся губы…Еще твои расслабленные руки, длинное красное платье, кепочку набекрень…»