Хочется закрыть глаза, и там, в глубине, за закрытыми глазами, еще раз закрыть глаза. И вот тогда наступит свобода.
Дорогая Рейна!
Я с каждой секундой все более и более углубляюсь в свои чувства, не замечая ничего больше. Все время рука тянется к мобильнику, и я жутко хочу написать тебе, что не могу больше без тебя ни секунды. Но я не пишу тебе этого потому, что знаю – ты будешь переживать и нервничать, а зачем мне это нужно? Поэтому я снова и снова переношу все свои чувства и мысли на бумагу, которая терпит и не краснеет.
Никак не могу забыть нашу встречу в «Национале». Она не то что не забывается, она даже не подернулась дымкой прошедшего. Все также свежо и прекрасно для меня воспоминание.
…Ты выходишь из дверей, которые открывает для тебя швейцар. На тебе сапожки, черная юбка чуть ниже колена, черный вельветовый пиджак, красно-оранжевый шарфик. Ты обнимаешь меня. А я не знаю, что делать, как себя вести. Наверное, я так никогда и не научусь скрывать свои эмоции. При любом взгляде на тебя, пусть случайном, мой мир делает разом несколько сальто-мортале и все мои внутренности завязываются узлом.
… А все-таки ты чудовище. И я временами тебя ненавижу, что в свою очередь, доказывает всю маниакальную силу моей любви к тебе…
…Ты сидишь на кровати, такой огромной, что на ней, кажется, можно уложить роту солдат. Ты поджала под себя ноги, на коврике лежат твои сапожки. Ты перебираешь пальцами волосы. Снимаешь телефонную трубку, кладешь ее рядом с аппаратом. Смеешься. И я смеюсь.
Твои слова, рикошетом отскакивающие от стенок моей воспаленной черепной коробки, множащиеся, превращающиеся в пугающее дикое многоголосие.
«Что он дает тебе, кроме денег?»
«И тебе оно надо?»
«Взаимно»
Я с каждой секундой все более и более углубляюсь в свои чувства, не замечая ничего больше. Все время рука тянется к мобильнику, и я жутко хочу написать тебе, что не могу больше без тебя ни секунды. Но я не пишу тебе этого потому, что знаю – ты будешь переживать и нервничать, а зачем мне это нужно? Поэтому я снова и снова переношу все свои чувства и мысли на бумагу, которая терпит и не краснеет.
Никак не могу забыть нашу встречу в «Национале». Она не то что не забывается, она даже не подернулась дымкой прошедшего. Все также свежо и прекрасно для меня воспоминание.
…Ты выходишь из дверей, которые открывает для тебя швейцар. На тебе сапожки, черная юбка чуть ниже колена, черный вельветовый пиджак, красно-оранжевый шарфик. Ты обнимаешь меня. А я не знаю, что делать, как себя вести. Наверное, я так никогда и не научусь скрывать свои эмоции. При любом взгляде на тебя, пусть случайном, мой мир делает разом несколько сальто-мортале и все мои внутренности завязываются узлом.
… А все-таки ты чудовище. И я временами тебя ненавижу, что в свою очередь, доказывает всю маниакальную силу моей любви к тебе…
…Ты сидишь на кровати, такой огромной, что на ней, кажется, можно уложить роту солдат. Ты поджала под себя ноги, на коврике лежат твои сапожки. Ты перебираешь пальцами волосы. Снимаешь телефонную трубку, кладешь ее рядом с аппаратом. Смеешься. И я смеюсь.
Твои слова, рикошетом отскакивающие от стенок моей воспаленной черепной коробки, множащиеся, превращающиеся в пугающее дикое многоголосие.
«Что он дает тебе, кроме денег?»
«И тебе оно надо?»
«Взаимно»
ВЗАИМНО. Улыбка. Мимолетное движение маленькой ручки, и непослушная прядь снова за ухом.
- Hans – протягивает мне руку.
- Dasha.
- Dasha – повторяет.
- A friend of mine – говоришь, улыбаясь.
- Room-mate? – спрашивает Ганс.
- No! – краснеешь.
- Why not? – тихо шепчу я холодными как снег губами.
- Hans – протягивает мне руку.
- Dasha.
- Dasha – повторяет.
- A friend of mine – говоришь, улыбаясь.
- Room-mate? – спрашивает Ганс.
- No! – краснеешь.
- Why not? – тихо шепчу я холодными как снег губами.
«Я очень люблю тебя».
«ВЗАИМНО».